На медицинской передовой Афганистана

Я родился в семье потомственных военных, и, связав свою жизнь с медициной, тем не менее, остался верен семейной традиции. В 1985 году я был начальником отделения реанимации Казанского военного госпиталя, когда мне предложили поехать в Афганистан.

Николай ЕРЕМИН,
врач традиционной китайской медицины, рефлексотерапевт

Перед отправкой мы прошли курсы по оказанию медицинской помощи в условиях военных действий в Ленинграде и Ташкенте. Эти знания, которые нам передали хирурги, принимавшие участие ещё в Великой Отечественной войне, очень пригодились. Кроме того, был накоплен опыт применения передовых на тот момент методов по очистке крови, лечения в барокамере, полученный в Куйбышевском военном госпитале, какое-то время довелось работать и в кардиореанимации.

Первым местом дислокации стал город Шинданд, где меня назначили начальником отделения анестезиологии и реанимации в местном госпитале. Но уже на второй день вызвали в Кабул, там возникла необходимость в специалисте моего профиля. В первую же ночь по приезде пришлось реанимировать троих солдат. Тогда проходила боевая операция, и коллегам было просто некогда меня встречать – так, прямо с дороги я приступил к выполнению своих обязанностей.

В целом в Кабуле было относительно спокойно – в госпиталь поступали преимущественно раненые не первичные, а направленные из других медучреждений. А мне хотелось на «медицинскую передовую». В Кандагаре начальником госпиталя работал мой друг, который пригласил меня к себе начальником отделения анестезиологии и реанимации. Здесь я в полной мере смог реализоваться как военный врач.

У нас были свои подотделения в составе инфекционного, хирургического, соматического и других отделений, мы оказывали медицинскую помощь пациентам самого разного профиля: раненным в боестолкновениях, больным тифом и другими инфекциями, приходилось даже принимать роды у местных женщин — у нас не было своего акушера-гинеколога. У меня было разрешение покидать с этой целью территорию госпиталя, местные жители принимали меня доброжелательно. Афганцы очень религиозны, тем не менее они разрешали мне касаться своих женщин, хоть это и идёт вразрез с законами Шариата. Они даже «ассистировали» — подавали воду, полотенце, правда, отвернувшись от роженицы. После родов угощали пловом, давали подарок — «бакшиш». Так, например,за мальчика привозили целый грузовик фруктов.

Конечно, несмотря на внешнюю благожелательность местного населения, ощущение опасности нас никогда не покидало. К слову, за пару лет до моего прибытия в Кандагар в нашем госпитале был гинеколог. Но, видимо, он чем-то обидел афганцев, и в один прекрасный день ему преподнесли бакшиш — торт, который оказался отравленным. Узнав об этой истории, я стал незаметно выливать вино, которое мне дарили, и не ел арбузы.

Однажды меня чуть не взяли в плен. В свободное от работы время мы играли с командиром госпиталя в теннис, когда к нам обратился старший сержант, сообщивший, что меня вызывают к себе афганцы. Я уже хотел идти, но командир остановил меня и говорит: «Что-то здесь не так. Давай сначала доиграем». И добавил, обращаясь в сержанту: «Веди афганцев сюда». Но они к нам не пошли, сели в машину и уехали. Позже наша разведка донесла, что в ходе боев у нашего противника погибли врачи, и они приезжали в госпиталь за нами.

Бывало, что нас и обстреливали. Специально противник этого не делал, просто его оружие не было высокоточным, а рядом с госпиталем находились аэропорт, вертолётный полк, другие военные формирования. Однажды прямо под ноги старшей медсестре, которая направлялась в операционную, упала ракета. Девушка, в свою очередь, упала в обморок, а снаряд, к счастью, не разорвался.

Нашей основной задачей было оказание помощи советскому военному контингенту. Кандагарский госпиталь имел самое передовое на тот момент оборудование, например, барокамеры. У нас были даже экспериментальные препараты, в частности, искусственная кровь. Но к счастью, наше отделение не испытывало в ней нужды. Молодые солдаты массово приходили и добровольно сдавали кровь, потому что понимали, что высока вероятность того, что она им же и пригодится. Искусственную кровь мы должны были использовать в пилотном режиме, но я, несмотря на угрозу неисполнения приказа, решил не делать этого. Впоследствии выяснилось, что препарат не прошёл всех необходимых клинических исследований и мог дать прямо противоположный эффект. Думаю, что эта история ещё раз доказывает, что врачи не должны идти на поводу у конъюнктуры, а применять только те технологии и методы, чьи эффективность и безопасность доказаны.

Сегодня много говорят о медицинских стандартах, по сути у нас в Кандагаре они тоже были, только назывались рекомендациями по обеспечению медпомощи. Правда, не всегда удавалось в полной мере их придерживаться — всё-таки мы работали в особых условиях военных действий. Например, однажды в отделение поступил пациент с пулевым ранением, разрывом селезёнки и критической потерей крови. Мы буквально на ходу провели определение гематокрита и отправили его в операционную, хотя по всем правилам должны были сначала восстановить гемодинамику. Впоследствии мы поддерживали витальные функции за счёт препаратов и одновременно делали переливание. И, в конечном итоге, спасли раненого бойца.

Также в моей практике был интересный клинический случай, связанный с инфекционными заболеваниями. В качестве оздоровительной процедуры для больных тифом мы помещали их в барокамеру. И однажды в ней отказал кондиционер. В это время в барокамере находился мужчина с первичным заражением, без признаков инфекционной интоксикации и со здоровым сердцем. Температура поднялась до 50–60 °С, воздух был насыщен кислородом под давлением. Мы уже хотели извлечь больного, но он отказался, сказал, что чувствует себя хорошо и хочет какое-то время побыть в этой «сауне». Впоследствии микробиологические посевы показали полное отсутствие инфекции, а сам больной быстро пошёл на поправку. Так мы научились лечить тиф в условиях гипертермии и повышенного кислорода — конечно, с определёнными ограничениями.

Моя основная профессиональная деятельность была связана не с инфекционными больными, а с хирургическими. Наша операционная была всегда наготове, мы понимали, что в любую минуту может поступить большое количество раненых. Из хирургической практики запомнился такой случай — к нам поступил солдат, у которого в животе торчал ободок мины. Мы ввели его в наркоз, а дежурный хирург, увидев такую картину, ретировался. Я вызвал начальника отделения, который провёл операцию. К счастью, выяснилось, что это не целая мина, а лишь её осколок, травма была не смертельной, и раненый выжил.

Был и второй подобный случай, но с более печальными последствиями. К нам поступил раненый в критическом состоянии. Он ехал на БТР в составе колонны, а рядом солдат баловался с оружием и случайно нажал на спусковой крючок подствольника. Мина попала в забрюшинную область, задела печень, прошла под кожей грудной клетки и застряла в плечевой области, переломив кость. К счастью для окружающих, при этом она не взорвалась. Мина представляла смертельную опасность медицинскому персоналу. Но тогда нам было не до этого — необходимо было срочно искать выход из нестандартной ситуации. Задачами анестезиолога было введение в наркоз и поддержание витальных функций. Можно было укрыться за аппаратом искусственной вентиляции лёгких, который работает в автоматическом режиме, т.е. обезопасить себя. А как быть хирургу? С одной стороны, массивное кровотечение, политравма, а с другой — неразорвавшийся снаряд. Пришёл командир — в прошлом хирург — и всех выгнал из операционной. На территории госпиталя оказалось бронестекло от вертолёта, которое использовали в операционной в качестве защиты. Командир своими руками вынул мину и положил её в воду, после чего раненым занялись штатные хирурги. К сожалению, солдат получил травмы, несовместимые с жизнью, но мы поступили гуманно, сделав всё, что от нас зависело. Снаряд позже забрали саперы и взорвали. Выяснилось, что у мины повредился взрыватель, это позволило избежать больших жертв.

К сожалению, к нам часто поступали и раненые дети афганцев. Провокаторы кидали на улицах заминированные игрушки якобы от советских солдат. В результате дети теряли руки, ноги. Наши хирурги всегда старались сохранить конечность. Пусть там оставался лишь лоскут кожи, и шансы сохранить двигательную функцию были минимальны — врачи боролись до последнего. Вообще, когда афганцы обращались в госпиталь за медицинской помощью, мы особо не разбирались, на чьей стороне они воюют, пусть негласно, но лечили всех. Благородный долг врача был выше политической конъюнктуры.

Также на HealthyNation.ru

К оглавлению

Все выпуски

Вы можете оформить подписку на журнал

Написать нам

Разместить рекламу

При использовании материалов сайта и журнала Healthy Nation, ссылка на источник обязательна.